Русские в Детройте

( отрывок из книги «Железный скрежет» Париж, 1927г.)

Владимир Михайлович Зензинов

(1880, Москва – 1953, Нью-Йорк)

 

Русская колония в Детройте — одна из самых больших в Америке, в ней считают от 30 до 35 тысяч человек. Огромное большинство из Гродненской, Минской, Волынской, Могилевской и Смоленской губ.- но не мало также имеется выходцев из Черниговской и Саратовской. Рост русской колонии стремителен, как и рост самого города. Заработки в Детройте одни из наиболее высоких в Америке - это и явилось причиной, почему за первыми русскими пионерами сюда вскоре потянулись и другие. Огромное большинство работает на механических заводах -   особенно много в Детройте автомобильных заводов, больше чем в каком  либо другом американском городе;. русская масса преимущественно состоит из заводских рабочих - надо добавить: по своим занятиям, а не по своему происхождению - ибо физическим трудом здесь занята интеллигенция наравне с профессиональными рабочими. 

Интересную  в  политическом  отношении страничку из истории русской колонии в Детройте нарисовал мне один местный русский старожил. Огромное большинство русской колонии - до 20 тысяч - состояло из русских, православных (не евреи и не поляки). Жили тихо, старинным укладом, группировались вокруг четырех русских церквей; в течение 15-20 лет до революции руководили жизнью колонии «церковники» (их были тысячи), сплоченные в особую организацию. Их миросозерцанием были   самодержавие, православие и народность, в комнатах висели портреты царской фамилии и Иоанна Кронштадского, но активной политической программы они не исповедывали и не проводили - жили, как до переселения в Америку жили их отцы и деды. 

До 1917 года Америка большевиков почти че знала. Правда, имелось во время войны так называемое «интернационалистское течение», выступавшее против войны. К нему, между прочим, принадлежал и живший в то время в Америке Бухарин, сотрудничавший в русской газете «Новый Мир», выходившей в Нью- Йорке. В газете преобладали меньшевики. Ловким фортелем Бухарин ввел в управление газеты латышей, которые выбросили из нее, согласно бухаринским инструкциям, меньшевиков, и в начале 1917 г. редакция «Нового Мира» сформировалась в следующем составе: Бухарин, Троцкий, Вейнштейн (тот са­мый чичеринский!), Володарский. С этого момента газета стала «интернационалистской», а позднее и открыто большевистской. Интер­националистское течение, особенно сильно проявлялось в Нью-Йорке и в Чикаго. В 1916 году оно проявилось и в Детройте, а в конце этого года показались уже и большеви­ки. С началом революции «Новый Мир» стал называть себя большевистским.  

В 1916 году в Детройте был организован так наз. «Русский Отдел Американской Социа­листической Партии», куда вошли социалисты, интернационалисты и большевики.
 
Февральская революция вызвала среди рус­ской рабочей колонии Детройта огромное во­одушевление - в этом подъеме потонули все политические разногласия. Движение это за­хватило даже «церковников» - они стали при­слушиваться к «безбожникам», стали посещать их митинги и нередко сами приглашали к себе лекторов, которых просили читать им доклады на политические темы. Раскол в ко­лонии начался с момента октябрьского перево­рота. Постепенно увлечение большевизмом сделалось почти повальным, все анархисты - которые в Детройте имели почти такие же сильные организации, как и социалисты - весь их «Союз русских рабочих», слились с большевиками. Через два месяца после октября в Детройте было в колонии уже определенное засилие большевиков. Об'единенная группа с.р. и с.д.меньшевиков в ноябре 1917 года вышла из Американской Социалистической Партии (ее «Русского Отдела»), которая стала склоняться на сторону большевиков. 

Перекрашивание в большевиков среди русской колонии сделалось повальным и приняло чрезвычайно своеобразные формы. Часть колонии, несомненно, была запугана. - «Нет красной книжки (членская книжка Американской Социалистической Партии, сделавшейся к тому времени почти открыто большевистской), не сумеешь вернуться в Россию», - говорили большевики.
- «А сделаешься большевиком, можешь быть и министром - грамоты для этого не надо»... - Темной невежественной массе втолковывалось, что ее темнота является даже преимуществом - по крайней мере, это, мол, указывает, что вышел из народа.... Один такой новоиспеченный большевик даже публично заявил: «я горжусь тем, что ничего не знаю».... Пропаганде этой подверглись и «церковники» - причем пропаганда велась самыми демагогическими средствами. Результаты получились удивительные -  монархически -  коммунистическая амальгама. 

В итоге создался какойто церковный коммунизм, монархический большевизм. Из четырех церквей три церкви были забраны большевиками - в них продолжалась с благословения большевиков религиозная служба. Большевиком в конце 1917 года,    после победы большевиков, сразу сделался церковник Банковский, председатель церковного комитета, ярый монархист - в 1919 году он уехал в Россию и поступил на службу в Чека. Открыто перешли к большевикам и были ими приняты два церковных старосты    Шкурка и Галуза, «церковник» Подопригора; Галуза в качестве «коммуниста»  работал затем в Москве. Там же действовал известный в Детройте монархист Гриневский (Губко). Осторожнее оказались черносотенцы - позднее «коммунисты»  - Дайнека и Чернов - оба остались в Детройте. Любопытна карьера детройтского черносотенца Аноцкого - потом он находился

в Петербурге и следил за деятельностью... профессоров, чтобы не сказали чего против советской власти; Аноцкий - человек, конечно, неграмотный. Называли мне какую-то совсем анекдотическую фигуру с чеховской фамилией - Дудка; этот был вовсе темный человек - первое время по приезде в Детройт боялся сесть на трамвай - «лошадей нет, паровоза нет - как сядешь?»  спрашивало это дитя природы. По своим политическим «убеждениям» был в Детройте черносотенцем - затем объявил себя коммунистом, уехал в Россию - там где-то «председательствовал». Таких случаев называли мне многое множество... 

Период, в продолжение которого большевизм был в наибольшей силе и славе, продолжался с конца 1917 до середины 1919 года. 1 мая 1919 г. русскими большевиками в Детройте была даже произведена попытка... захвата власти. Вы не верите? Я тоже сначала не поверил. Но очевидцы рассказывают следующее. В этот день огромное большевистское собрание собралось в так называемом Немецком Зале (нужно сказать,что все время какие-то нити - симпатии или делового расчета? - связывали «интернационалистов», выступавших против войны, с немцами, затем связь эта продолжалась между немцами и большевиками, не трудно, конечно, понять, в чем тут было дело). Из Немецкого Зала демонстранты вышли на главную улицу Детройта - Woodward и в количестве не менее 10000 двинулись по направлению к главному городскому зданию Сity Hall; большинство демонстрантов состояло из русских, над головами у них развевались красные знамена с надписями «да здравствует коммунизм!» Мудрецы эти не на шутку думали о захвате Детройта и провозглашений в нем советской власти. Так, по крайней мере,   в один голос утверждают все очевидцы этого, почти легендарного, но вместе с тем вполне исторического, события. Что они предполагали делать, утвердив здесь советскую власть, осталось неясным. Власти Детройта к этому движению отнеслись серьезно. На   пути   к City Hall   они выстроили густую цепь полицейских, вооруженных резиновыми дубинками, а еще дальше,  на прилегающих улицах, расположили несколько отрядов добровольцев - тут же стояли два броневых автомобиля, груженых револьверами и винтовками; эти «добровольцы» должны были выступить в том случае, если бы демонстрантам удалось прорвать цепь резиновых дубинок. Конечно, и полицейской силы оказалось достаточно, чтобы предотвратить утверждение «советской власти» в Детройте. Демонстранты были изрядно поколочены и манифестаций ликвидирована. 

Этот нелепый эпизод с попыткой «захвата власти» 1 мая. 1919 года был апогеем расцвета большевизма в Детройте. 

В конце 1918 или в начале 1919 г. открылась русская граница - все эти Аноцкие, Байковские, Галузы и Дудки поехали в Россию. Поехали перекрашенные в коммунистов черносотенцы, поехали простые русские люди - многие из них весьма темные, снедаемые тоской по родине, поехали и те, что искренне уверовали в большевизм. В глазах большинства большевизм был именно чем-то вроде веры. Всходы на этой почве порой были необыкновенные. Не как анекдот, а как подлинный факт - с наименованием фамилий, места и времени - рассказывают, что некоторые поехали в Россию с купленными в Америке.... портфелями, будучи глубоко убеждены, что им будут предоставлены места «министров» и «комиссаров»: ведь власть в России теперь рабочекрестьянская... Приехав в Россию, вся эта публика «рабочекрестьянскую» власть увидала воочию, могла на месте проверить, действительно ли молочные реки в кисельных берегах текут в советской России, как их в этом уверяли в Детройте большевики. Результаты оказались более чем естественные - американские паломники пережили жесточайшее разочарование в своих святынях. Разрешение поехать в Россию со стороны американских властей было, несомненно, мудрым шагом. Многие из этих паломников, всякими правдами и неправдами выбравшиеся опять из России и вернувшиеся в Детройт, являются сейчас самыми непримиримыми и жестокими врагами большевиков, видя, очевидно, в них тех, кто разрушили их святую мечту и над ней надругались . 

Красочную историю рассказывали мне о некоем Курловиче, русском рабочем Детройта. Совсем безграмотный человек, он был распропангандирован   большевиками и поехал вместе с другими в Россию за министерским портфелем, научился подписываться. - «Всякий рабочий может управлять», - уверенно твердил он. - Смотри, Курлович, - предупреждали его, - не напрасно ли поехал? - «Ничего,    - уверенно отвечал Курлович, - эка беда, что грамоты не знаю - такого, как ты, возьму бумагу писать». - А если я тебе отставку напишу? - «А этого не видал? - на веревку хочешь?» - На границе у Курловича, как и у всех других «американцев», отобрали деньги, отобрали американскую обувь и одежду. Вместо этого выдали все «пролетарское». Три тысячи долларов пропали - «деньги теперь в коммуне не нужны - все даром получишь».Обуви и одежды также на полторы тысячи долларов пропало. Курлович ехал с семьей, собрав с собой все накопленное трудом добро. В Москве Курловичу дали место шофера - комиссаров возить. Терпеть для «рабоче -крестьянской» власти было бы можно, ему давали «бесплатно» обед, но зато семья его голодала. Он стал просить  на него не обратили внимания, стал требовать - на него стали коситься. Наконец, не выдержал и на какомто митинге в Москве влез на трибуну и произнес речь, направленную против большевиков. Аргументация его была очень простая: «у нас в Америке миллионеры сами автомобилями управляют, а вы в коммунистической стране шоферов нанимаете комиссаров возить». - Были у него после этого выступления большие неприятности - место потерял, из Москвы должен был по добру  по здорову убраться. Поехал к своим родным в Минск, по дороге его обокрали, а в деревне родные на него набросились с кулаками, так как там уже знали, что он «коммунист». С приключениями и затруднениями Курлович перебрался нелегально заграницу, вернулся теперь в Детройт, семью сумел перетащить в Польшу - ждет теперь ее обратно сюда. Прежде бранил Америку на чем свет стоит, теперь на второй день после возвращения взял для натурализации так называемые «первые бумаги».

Сейчас с Курловичем о России нельзя говорить - этот 40летний мужчина при одном упоминании о России плачет, как дитя; всех большевиков называет «жуликами» и при разговоре о них судорожно сжимает кулаки. 

Таких Курловичей в Детройте сейчас не мало - для разрушения большевистской легенды они сделали больше, чем что бы то ни было другое. Немалую роль в этом направлении сделали и письма с родины, описывавшие прелести большевизма.

Другим ударом по большевистской легенде были деяния большевиков в самом Детройте. В период увлечения ими они создали «Общество медицинской помощи Советской России», которое собрало с русских рабочих изрядную сумму. Организаторы этих сборов, большевики Ровин и полк. Рустум-Бэк, начали в связи с этим вести в Детройте слишком широкую жизнь т кутили в ресторанах, раскатывали на автомобилях слишком много даже для Детройта, города автомобилей. Поползли слухи. 24 октября 1920 г. в Детройте было созвано торжественное «массовое собрание российских революционных рабочих объединенных организаций города Детройта», на котором дело это было разобрано и хищения обнаружены. Вынесен был протест, в котором говорилось: «из отчета оказалось, что г. Ровин, полк. Рустум- Бэк и им подобные только взывали к нашим больным чувствам и карманам, чтобы, мы больше давали денег, на которые бы они могли кушать дорогие обеды и раскатывать на прекрасных автомобилях, а сами оставались глухими на крики и вопли умирающих братьев в России... » Оказалось, что собрано было большевиками всего 7050 долларов (исключительно на «внутренние потребности» - в Россию не было послано ни одного цента), а в кассе вместо 2335 долларов обнаружено лишь... 129 долларов. Мне передали фотографический снимок с протокола ревизионной комиссии за подписями и печатями всех общественных организаций Детройта. 

Каков был результат всех этих событий? Об этом не трудно догадаться. Вся русская общественность в Детройте разрушена - последние три  четыре года среди огромной русской колонии Детройта царят апатия и уныние, общественые начинания не прививаются, от политики все отвернулись, организаций почти не существует. И это в то самое время, когда рядом живут и процветают колонии польская, чехо-словацкая, карпато- русская. Сильнее оказались церковники - их организация, состоящая сейчас из 40 человек, сумела прошлым летом откупить у большевиков за 600 долларов церковь, которую большевики в свое время захватили. А между тем какой огромной силой в деле возрождения России могла бы быть эта тридцатитысячная масса здоровых людей, впитавших в себя американские навыки работы, по большей части технически высоко квалифицированных и - что, может быть, всего важнее - мучительно тоскующи по родной земле!... 

Впрочем, есть уже признаки, что периодщ, апатии проходит, и русская колония в Детройте, совершенно изжив большевизм, начинав с надеждами приглядываться к тому новому,  что сейчас рождается в России под корой со ветской власти.
 

Вот что рассказали мне русские старожилы Детройта.